Михаил Казиник: пять ошибок современной школы
«Когда на экраны вышел фильм Ролана Быкова «Чучело» с маленькой Кристиной Орбакайте, в котором целый класс уничтожает одну непохожую на всех девочку, я кричал со всех сцен, что режиссёр показывает нам возможную модель нашего общества через несколько десятилетий. XXI век должен был начаться или с нового Ренессанса — в котором никому не нужно доказывать гигантскую роль школы, культуры, искусства — или с дичайшего мракобесия. Сегодня, увы, мы пошли по второму пути. И спасти наших будущих гениев можно только через систему образования.
Учитель сегодня, увы, узкий специалист. Помните, как писал Козьма Прутков: специалист подобен флюсу — полнота его односторонняя. Современный учитель, даже самый эрудированный, по сравнению с Интернетом близок к нулю по количеству знаний. Любой ребёнок, освоивший Интернет, вместо 116-го параграфа про Джомолунгму вмиг найдёт 500 тысяч страниц самой разной информации о ней. Найдёт сам. У учителя сегодня другая задача: вызвать потребность набрать Джомолунгму в поисковике. Увлечь. И объяснить, что это не просто высочайшая вершина планеты. Она создаёт новые геомагнитные системы, в результате которой родились древние Тибетские знания… И так далее. Широко, панорамно, междисциплинарно.
Сегодня нарушен контакт между учителями как продолжателями одной общей системы воздействия. После урока про французскую революцию дети идут на урок про географию Африки, и в голове у них остаётся абсолютная бессвязная каша. Так начинается клиповое мышление — наша общая беда.
В школе нет чувства юмора. А это самое важное после интеллекта качество. Школа вся должна быть пропитана юмором. Выживают только те народы, которые умеют смеяться над собой, эта истина известна.
Нет такого познания, которое было бы скучным и примитивным. Это радость нового, это улыбка на лице учителя и, разумеется, на детских лицах. Вот говорит педагог минут десять, за которые дети ни разу не улыбнулись. Всё, стоп. «Я вчера прочитал такую смешную историю, я просто обязан вам её рассказать!» И когда класс расхохотался — это новый класс. Дети теперь готовы слушать самые серьёзные вещи.
Юмор — это колоссальное качество в общении, перезагрузка, отдохновение. А если вы расскажете им шутку, скажем, на французском языке, и они её поймут, и рассмеются — всё, они уже влюблены в этот язык. И бегут рассказывать шутку своей маме.
В школе благополучно уничтожили главные из свободных искусств. Я говорю о музыке и риторике. Именно через риторику люди общаются, понимают друг друга и могут жить в согласии. Потому что там, где не хватает слов, в ход идут кулаки. Неспособность выразить мысль накапливает агрессию.
Вы, наверное, не ожидаете услышать от меня такую мысль, но так называемые рэп-баттлы — это гениальный ход. Два человека не закрикивают друг друга (в отличие от политических шоу на телевидении, где десять человек хором перебивают несогласного с ними одиннадцатого), а, ругаясь, учатся выдержке. Они даже делают характерные движения руками — вроде бы хочется садануть или царапнуть, но нельзя, надо играть по правилам. Потом стоп-раунд, теперь другой будет ругаться. И у меня, строгого искусствоведа и культуролога, нет протеста против рэп-баттлов, потому что эти ребята по большому счёту предотвращают дворовую поножовщину. Они пытаются победить словами.
Содержательная часть рэп-исполнений — это отдельная тема (когда какой-нибудь Глеб Голубин или другой модный матерщинник собирает по 50 миллионов просмотров), но форма баттлов — гениальна.
Детям катастрофически не хватает уроков музыки. Я далёк от мысли, что каждый, кто обучается музыке в детстве, обязательно станет музыкантом. Но то, что это будет гармонично развитая личность, думающий человек с широким кругозором — это точно. Когда я был приглашён музыкальным экспертом Нобелевского концерта (это одна из трёх составляющих нобелевской недели наряду с вручением премий и нобелевским ужином. — Прим. ред.), я решил задать лауреатам один вопрос: была ли у вас в детстве музыка? «Сплошная музыка и была», — отвечает мне выдающийся химик, а потом с сияющими глазами благодарит за потрясающий концерт Дворжака. За ним входит другой лауреат — по физике. И он мне отвечает, что его родители — тоже учёные — с самого детства готовили к Нобелевской премии: «Поэтому я, как и Эйнштейн, начинал со скрипки. Как без скрипки что-то открыть в физике?» Практически все лауреаты в детстве занимались музыкой. Поэтому школьные уроки физики и математики нужно начинать с фуг Баха. Как сказал Лейбниц, музыка — это скрытые арифметические упражнения души, которая вычисляет, сама того не зная. Сначала вычисление идёт на подсознательном уровне благодаря великим композиторам, а потом математика хватается на лету. Как примечание к Баху.
На занятиях не развивают парадоксальность мышления. Когда мой сын был маленький, ему задали сочинение по картине Васнецова «Богатыри». Сочинение по вопросам. И сын подходит ко мне с первым заданием: «Папа, как вглядываются вдаль три богатыря?» Вот вся нынешняя школа в одном вопросе: «Как?» Ты отвечаешь: «Зорко». Чёткий, нормальный, правильный ответ. Солдатский. «Так точно. Есть» И поворот на носках. Такие вопросы не требуют размышления, парадокса, фантазии…
Выступая как-то перед представителями Федерального собрания, я привёл простой пример со «Сказкой о рыбаке и рыбке». Я спросил: о чём сказка? Мне ответили — о жадной ненасытной старухе, которая не умеет довольствоваться тем, что у неё есть, и которая поплатилась за свою жадность. Помнят со школы. Но я уверен, что Пушкину писать об этом было бы неинтересно. Это сказка о любви — безусловной любви несчастного старика к своей единственной старухе, какой бы сварливой она ни была. И когда вы перечитаете сказку с этой мыслью, многое встанет на свои места.
Алевтина Трынова
Фото: Алексей Кунилов
Источник: https://www.oblgazeta.ru/society/37451/